Предисловие

Желание создать музей любимому многими литературному персонажу, появилось более двадцати лет назад и подтолкнул меня к этому сам Бендер: "Войдем, - печально сказал Остап, - там по крайней мере прохладно. И потом посещение музея входит в программу путешествующих врачей-общественников!" ("Золотой теленок", глава "Багдад"). С той поры любая свободная минута посвящалась размышлениям, что можно было бы представить, показать в экспозиции. Воображение подсказывало расстановку пока несуществующих предметов по воображаемым полкам в определенных интерьерах, где происходили события с героями "Двенадцать стульев" и "Золотого теленка".

Есть литературные сюжеты, которые изучены и описаны до последней запятой. Ничего нового, кажется, уже не скажешь. Но время идет, изменяется само и меняется угол зрения на уже известные события, вещи, если хотите - историю.

То, что являлось выжным и значительным надавно, уходит в тень. А оттуда начинают выступать и начинают играть, можно сказать, главную скрипку второстепенные лица. Факты, люди, вещи, документы и прочее предстают перед нами в других сочетаниях друг с другом и появляются новые версии. Возможно более достоверные, чем прежде.

"В действительности все обстоит совсем не так, как на самом деле",- шутил Станислав Ежи Лец. Именно такая версия (она вынесена в название альманаха) перед вами...

В лексикон человечества слово "коллекционер" пришло более двух тысяч лет назад. Впервые его произнес древнегреческий оратор Цицерон в одном из своих выступлений, указывая на груду лежащих на берегу, морских раковин, и пояснил, что слово "коллекционер" обозначает собрание одинаковых предметов или предметов, связанныз одной темой. Первыми коллекционерами можно считать "колхиломанов" - собирателей морских раковин.

Сколько себя помню по жизни, я всегда что-то собирал("тельцам" свойственно собирательство), а начал с открыток с изображением пейзажей. Некоторые коллекции увлекали на короткий период, а другие остались и по настоящее время. Среди них собирание старинных бутылок и винных этикеток, штопоров, старинных ключей. Материалы "Все о Кубе", "Все о Высоцком", "О Пушкине и его окружении", но это все в прошлом. Сейчас меня интересуют две темы: "Коллекция коллекционеров Котова" и "Музей Остапа Бендера".

Музей создан на основе типологических предметов быта 20-30-х годов, упомянутых в знаменитой дилогии Ильфа и Петрова. Кстати, и Остапа можно считать коллекционером - ведь он знал более 400 способов сравнительно честного отъема денег. Чем не коллекция?

Музей, в отличии от выставки, величина "постоянная". В идеале музейная экспозиция расчитывается на вечные времена и обязательно должна стремиться к глубинному раскрытию демонстрируемых реликвий. Научная весомость музея, иследовательский характер его деятельности, не позволяет гнаться за модой: существует закономерность зрительского восприятия музея, связанная с психологической установкой человека на встречу с реликвией, святыней. В моем музее действует установка, которая сформулирована так: "Здесь, Сейчас и Нигде больше!"

В музее много посетителей, почти каждый задает вопросы, что естественно. Некоторые из них утверждают вполне афористично: "Музей - место, где мертвые встречаются с живыми", другой почти оппонирует первому: "Бендер никогда не умрет, потому что никогда не жил…" Еще заявление: "Остап силен правдоподобием своих планов". Или: "Секрет "Двенадцати стульев" и "Золотого теленка" их неувядающей, потрясающей жизнестойкости - это "индекс цитируемости", как у ученых. Были и такие слова: "Эти книги - наша библия", "Почитателей Остапа Бендера - нас целая нация". Из таких фраз мною сделан вывод: музей может быть принят сердцем или не принят, но не обратить на него внимание невозможно…

Сложно уместить в этой работе весь материал, что удалось собрать вместе с экспонатами. Две трети предметов находящихся в музее безвозмездно передана посетителями и почитателями Командора, поэтому и органично, полагаю, такое название "Народный литературный музей Остапа Бендера". Для меня главной составляющей в музее является не только аттрактивность /способность предмета привлечь внимание посетителей/, но и возможность рассказать экскурсанту о том, что осталось за "кадром", (иногда называют "кухней писателей"). Подробный рассказ до того неизвестных материалов не оставляет равнодушным ни одного посетителя. И это прекрасно видно, перелистывая записи в музейном "Альбоме впечатлений".

Во время работы над альманахом мне преподнесли великолепную книгу "В краю непуганых идиотов" А.А. Курдюмова (книга об Ильфе и Петрове). За фамилией автора скрывался Яков Соломонович Лурье - филолог, публицист, один из известнейших исследователей истории Древней Руси. Впервые книга вышла в 1983 году во Франции. Вдова Якова Соломоновича - Ирина Ефимовна Ганелина (это ее подарок) вспоминает:

"Книга посвящена жизни и творчеству любимых Я.С. с юности писателей. идиотов" (об Ильфе и На основании текстологического анализа произведений авторов, их выступлений, заметок и публикаций других писателей того же времени Я.С. страстно восстает против бытующей точки зрения, поддержанной А.В. Белинковым и Н.Я. Мандельштам, об анти-интеллигентской направленности произведений Ильфа и Петрова. Как всегда, он использовал все возможные материалы об авторах, в том числе но опубликованные до него заметки из записных книжек Ильфа. Книга была в основном закончена в 1980 году. Летом следующего года когда мы отдыхали в Узком, Я.С. познакомился с вдовой Ильфа и его другом - Г. Мунблитом. Мы встречались в квартире Ильфа в Лаврушенском переулке. С дочерью Ильфа Яков Соломонович переписывался до последних лет". Мне представляется, что Якову Соломоновичу достаточно было написать только этот заголовок и книга уже состоялась... И хотя эта фраза ильфовская, но вынести ее в заголовок - это творческий подвиг. Далее, можно было дать чистые страницы и каждый даже с небогатым воображением, смог бы отобразить ту эпоху. Яков Соломонович пострадал за свою книгу - был уволен из Пушкинского дома. Теперь любая маломальская серьезная работа, исследования, посвященная творчеству Ильфа и Петрова, не обходятся без ссылок на эту работу Лурье. Печально, что мне не удалось увидеть его в своем музее. Думаю, что Яков Соломонович, живший в те годы, наверняка дал бы много полезных советов. "Никаких: авторитетов - только свидетельство источников", - было кредо Якова Соломоновича Лурье. Внимательное чтение первоисточника ("Двенадцать стульев") и второисточника ("Золотой теленок") показывает, что Питер был прекрасным фоном для обоих романов, а также волшебной шкатулкой, из которой Ильф и Петров черпали свои парадоксальные метафоры".

Ирина Ефимовна объяснила мне, что к этому времени, к выходу книги, Ильф и Петров оценивались либеральной общественностью как писатели-коллаборационисты, неглубокие комики, верой и правдой служившие советской власти. Но Яков Соломонович показал, что если у Ильфа и Петрова (как и у Булгакова) были в 20-е годы представления о том, что большевики несут в Россию в какой-то степени цивилизацию, то со времен сталинской "революции" 1929 года эти иллюзии развеиваются, и сатирики выступают в качестве бескомпромиссных, прозорливых критиков режима. Вот пример из книги Лурье: "У меня с советской властью возникли за последний год серьезнейшие разногласия. Она хочет строить социализм, а я не хочу. Мне скучно строить социализм. Что я, каменщик в фартуке белом…" - говорит он Шуре Балаганову. Эти слова весьма многозначительны и недаром во втором издании (1933 год) и во всех последующих (включая пятитомное Собрание сочинений 1961 год) последнюю фразу Остапа пришлось снять. Это - цитата из Валерия Брюсова:

Каменщик, каменщик в фартуке белом,
Что ты здесь строишь? Кому?
-Эй, не мешай нам. Мы заняты делом,
Строим мы, строим тюрьму…

И последнее. Мое справедливое восхищение и признательность всем, всем, кто поддерживает, помогает словом и делом, участвует в развитии музея. Каждая наша мысль создает наше будущее. "Если нет дальнейшего роста, значит, близок закат",- утверждали древние. У творческих людей все успехи приходят от недовольства собой, но и "после плохого урожая нужно сеять". О своих способностях человек может узнать, только попытавшись применить их на деле. Так произошло и со мной. Последнее место работы "Вычислительный центр Академии Наук", но с началом "перестройки" все пошло наперекосяк и пришлось уйти на "вольные хлеба". И все-таки я нашел себя и дело! "Если человеку свойственно рисовать, он будет рисовать ложкой, даже по воде",- гласит еврейская пословица.

2000 год для Бендера юбилейный. И это замечательно! Именно в этом году в Санкт-Петербурге (на Итальянской 4) открыт памятник Остапу Ибрагимовичу Бендеру (скульптор А.С. Чаркин).

Инициативная группа самообразовалась в учредителей "Международного фонда почитателей Великого комбинатора" (штаб-квартира на пр. Кима 4, кафе "Остап Бендер").

Остап Бендер утверждал: "Мы пойдем по дороге залитой солнцем…", я желаю Вам этого пути, читатель и Господь Вам навстречу!